Измена или прозрение?
— Известно, что Власов принимал участие в битве под Москвой. Насколько при этом велика была его роль?
— В ходе Московской битвы 20-я армия, которой командовал Власов, освободила Красную Поляну, Солнечногорск, Волоколамск, разгромила немецкий плацдарм на Ламе. Фотографии Власова как героя битвы под Москвой появились на страницах «Известий» и «Красной звезды». 6 января 1942 года ему присвоено звание генерал-лейтенанта, в феврале он был награжден вторым орденом Красного Знамени. Спецкор «Фронтовой правды» К. Токарев получил задание писать книгу о Власове, которую он решил назвать «Сталинский полководец» . В марте 1942 года в 20-й армии Власова посетил Илья Эренбург. Самоуверенный, как все недоучки, простоватый, грубый и вместе с тем весьма работоспособный и смелый Власов произвел большое впечатление на Эренбурга, написавшего о нем хвалебную статью в «Красной звезде».
Вместе с тем начальник штаба 20-й армии генерал Сандалов в своих воспоминаниях утверждает, что Власов прибыл в войска из госпиталя лишь 19 декабря, когда с начала наступления прошло уже две недели и Солнечногорск, в частности, был уже взят. Однако, скорее всего, это свидетельство отразило послевоенную советскую установку, направленную на забвение власовских военных побед. Потому что есть письмо Власова с фронта жене — или Агнессе? нет, та была еще с ним на фронте, — значит, жене, — датированное 11 декабря. Также есть дата посещения Власова на фронте американской журналисткой Ларри Лесюер – 16 декабря. Хорошо бы дополнительно посмотреть об этом в военных архивах.
— Как попала в окружение 2-ая Ударная армия, когда ей командовал Власов?
— 2-ая Ударная входила в состав Волховского фронта, образованного в декабре 1941 года для разгрома немцев под Волховом и последующего прорыва блокады Ленинграда. К сожалению, наступление на Волхов сразу захлебнулось. Не хватало техники, вооружения, припасов, обученных солдат. В воздухе почти безраздельно господствовала немецкая авиация. Командующий К.А.Мерецков (только осенью 1941 года выпущенный из застенков НКВД) не мог найти в себе силы сказать что-либо вопреки воле Верховного, который был убежден, что после Московской битвы в войне наступил перелом и враг вскоре будет разбит.
Что касается 2-ой Ударной, то даже к месту своего наступления в начале января 1942 года она подошла полностью измотанной. Был страшный мороз, снег. Чтобы дойти до фронта войска преодолевали колоссальные снежные завалы. Шли по пятнадцать человек в ряд, ряды постоянно менялись, вытаптывая снег, который иногда превышал человеческий рост. Когда все же началось наступление, у артиллерии не было положенного запаса боекомплектов для его поддержки (на начало наступления было положено пять боекомплектов, и еще по два – на каждый последующий день; во 2-й их армии было всего три). Снаряды вскоре закончились. Не было организовано снабжение, солдатам приходилось довольствоваться лишь сухарями.
Ценой буквально нечеловеческих усилий солдатам этой армии в марте 1942 года удалось прорвать немецкую оборону у деревни Мясной Бор и вклиниться в расположение противника по направлению к станции Любань. Однако из-за отсутствия резервов, растянувшихся коммуникаций, а также общей измотанности войск дальнейшее наступление 2-ая армия продолжить не смогла и вынужденно перешла к обороне. Несколько раз немцы перерезали узкий (3- 4 км ) коридор у Мясного Бора. Чтобы спасти положение, на Волховский фронт в марте 1942 года и был направлен помощником командующего генерал Власов. 16 апреля он был поставлен во главе 2-й Ударной. Историки называют это назначение роковым…
Армия уже не могла ни наступать, ни обороняться. Есть порой было нечего, многие голодали. В траншеях, если таковые имелись, повсюду была вода. При этом постоянно шли ожесточеннейшие бои. Несмотря ни на что, наши солдаты упорно сопротивлялись – с винтовками и немногими пулеметами Дегтярева против противника, располагавшего автоматическим оружием, минометами и артиллерией всех видов, не говоря уже об авиации. Власов, как мог, возглавлял эту оборону. Под обстрелом врага его видели невозмутимо стоящим, «не применявшимся к местности». Но сделать было уже ничего нельзя…
Тем временем, 24 апреля Мерецков смог вырваться в Ставку и доложить о бедственном положении 2-ой Ударной. Его попросили не беспокоиться. К этому времени уже было принято решение об упразднении Волховского фронта и подчинении его войск Ленинградскому фронту под командованием генерала Хозина (Мерецкова же переводили на другой фронт Однако новый командующий Хозин в середине мая отказался выполнить приказ Ставки об отводе 2-й армии. 25 июня 1942 года противник окончательно закрыл коридор. После безуспешных попыток вырваться из кольца, Власов отдал приказ бывшему с ним отряду около 100 человек разбиться на мелкие группы и выходить из окружения самостоятельно.
Дальнейшее известно. 12 июля Власов оказался в плену.
— Может, тогда, еще до плена, и произошел у него психический надлом?
— Ничто не подтверждает это предположение.
26 апреля 1942 года Власов писал своим женам Ане и Але буквально в одних и тех же словах: «Но ты знаешь, моя любимая и дорогая Аня <Аля>, что куда твоего Андрюшу не пошлет правительство и партия, он свою задачу выполнит с честью». При этом обеих своих подруг Власов поздравлял с «пролетарским праздником» 1 мая.
Вот что свидетельствовал немцам о Власове, каким он был в конце июня 42-го, один пленный капитан из 2-ой Ударной: «Власов <…> громогласно разбирал своих командиров, грозил им военно-полевым судом и смертной казнью, если не прекратятся переходы на немецкую сторону. Власов вел себя в последние недели вполне лояльно к Советской власти». Также по рассказам перебежчиков к немцам никто никак не мог бы заподозрить, что у Власова были в то время какие-то другие мысли.
Это сам Власов в уже упомянутом открытом письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом» писал о том, что во время скитаний по болотам у него произошла переоценка ценностей и он стал русским патриотом и антисталинистом. Эту же точку зрения подхватывает ведущий специалист русской эмиграции по Власову — Екатерина Андреева. Однако здесь возникает вопрос: почему подобная переоценка ценностей не произошла у Власова, когда он был еще в первом своем окружении – под Киевом в 1941 году? Времени подумать тогда было еще больше — сорок дней, — мрачных мыслей должно было быть еще больше – 41-й год, — но Власов упорно шел к своим и, пройдя 500 км (!!!), — вышел. Так же, как и в 41-м году, в 42-м Власов упорно пытался выйти к своим – или найти партизан. Об этом свидетельствует бывшая в те дни с Власовым Мария Воронова.
Известно, кстати, что летом 1942-го Сталин лично интересовался власовской судьбой. Партизанские отряды Ленинградской области получили от Москвы «главную цель»: « Великая честь найти и помочь Власову»» . Власов мог об этом догадываться. И лишь когда в селе Туховичи их с Вороновой выдал немцам тамошний староста, Власов во всех смыслах «сдался». Он сразу же назвал себя генерал-лейтенантом Власовым и безо всякого давления со стороны немцев пошел на сотрудничество. Вот как сам Власов описывал свое состояние в первые недели плена офицеру-эмигранту Константину Кромиади, ставшему одним из создателей РОА: «Тоска одолевала, тяжело переживались тоска по Родине, оторванность от семьи, от дела, испорченность карьеры! Точно военный ураган, потрепав меня основательно, выбросил за борт». Мне кажется, здесь все сказано.
— В чем же проявилось сотрудничество Власова с немцами?
— 13 июля 1942 года, на следующий день после сдачи в плен, Власов в беседе с командующим 18-й армией Линдеманом подробно изложил все, что ему было известно о положении дел в Красной Армии, ее командирах и их военных планах. Он сообщил, что сил для прорыва блокады у русских нет, и это позволило немцам перебросить их резервные дивизии под Сталинград. Согласитесь, что это измена, причем не только правительству, но народу. Благодаря информации Власова, погибло больше русских солдат. Уже упомянутый прибалтийский немец Сергей Фрелих, бывший впоследствии рядом с Власовым, свидетельствовал, что генерала вообще больше волновали жизни немецких солдат, чем русских. Власов сетовал, что немцы не привлекают его для анализа советских военных планов: «Я убежден, что мой совет сделал бы не одну военную операцию успешной и помог бы избежать лишних жертв».
— В какой лагерь его определили?
— 15 июля Власов был переправлен в офицерский лагерь Летцен, под Кенигсбергом, а потом в Винницу, где с ним начал работать также прибалтийский немец капитан Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт, бывший царский офицер, участник Гражданской войны в составе армии Юденича, в 1942 году — сотрудник отдела Иноземных войск на Востоке при германском сухопутном штабе, разведчик. И менно Штрик-Штрикфельдт и подсказал пленному советскому генералу идею «русского движения». Причем сам Штрикфельдт, по всей видимости, искренне верил в то, что внутри Третьего рейха удастся создать русскую армию, зачаток правительства, а после войны перейти к созданию подлинно свободной России.
— Как это было возможно? Неужели он полагал, что Гитлер это разрешит?
— Конечно Штрикфельдт был знаком с «Майн кампф» (написанной Гитлером еще в середине 20-х гг.), где было определенно заявлено о том, что немецкий народ задыхается без жизненного пространства, а народ этот –единственно достойный этого пространства, потому что он — высшая раса, — в то время как славяне представляют собой совершенно выродившуюся под властью еврейских большевиков низшую расу. Они, по утверждению Гитлера, почти уже не люди, основная их масса подлежит уничтожению, но какая-то часть может использоваться в качестве рабской силы. Кстати, все это должен был знать и Власов – по материалам политзанятий.
— Так в чем же дело?
— Вильфрид Карлович не был расистом и, кроме того, считал подобную политику в отношении России недальновидной. Он видел, что так полагают и многие немецкие офицеры, причем нередко – высшего звена, в том числе и его начальник, глава армейской разведки Рейнхард Гелен. Кроме того, как участник Гражданской войны, Штрикфельдт еще мыслил ее категориями и полагал, что в России достаточно сил, на которые можно опереться в борьбе с большевиками. Это, конечно, уже не было так. Он был немного романтик (или хотел им казаться). Между тем, именно из общения со Штрикфельдтом Власов вынес неверное убеждение в том, что немецкая политика в отношении России стала меняться. «Сталинский генерал» не мог представить, что внутри немецкого руководства может быть разномыслие. Именно поэтому он поставил на РОА. Если бы Власов знал, что у партийной верхушки и генералитета разные взгляды на русский вопрос, он никогда не полез бы в политику, предпочитая оставаться военным информатором.
– Т. е., кроме всего прочего, получается, что Русская освободительная армия (РОА) была создана за спиной у Гитлера?
— Почти так. Гитлер допускал, что русские пленные могут использоваться только в качестве «добровольных помощников» (хи-ви — hilfwillige ): связистов, строителей, охранников и т.д. Формирование частей «хи-ви» началось в январе 1942 г ., по приказу известного впоследствии генерал-лейтенанта Ф.Паулюса, в то время – одного из руководителей штаба сухопутных войск. Но уже с весны 1942 г . русских добровольцев, без ведома Гитлера, также по инициативе армейского командования, стали использовать для борьбы с партизанами и давать им в руки оружие.
Осенью же 1942 года Штрикфельдт, заручившись согласием Власова и имея визу своего начальства, провозгласил создание Русского комитета, от имени которого было опубликовано «Смоленское обращение к бойцам и командирам Красной армии». В марте 1943 г . появилось уже упомянутое открытое письмо Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Тогда же под Берлином в Дабендорфе были открыты курсы по подготовке пропагандистов для работы среди военнопленных и на фронте (пропаганда на врага с целью его перехода на немецкую сторону).
В отмеченных документах Власов позиционировал себя как антисталинист, но не враг власти Советов — что-то в духе лозунга Кронштадтского восстания 1921 года «Советы без коммунистов» (в случае с Власовым – без сталинистов).
«Я увидел, — писал Власов в открытом письме, — что ничего из того, за что боролся русский народ в годы Гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил <…> Не к возврату к прошлому зову я народ <…> Я зову его к светлому будущему, к борьбе за завершение Народной Революции». Теперь понимаете, почему белые генералы считали его «красным»?
В личной беседе своему сотруднику по РОА Ф. Богатырчуку Власов говорил: «Пусть никто не забывает, что мы советскую идею не считаем самое по себе плохой, мы против обмана и насилия, против преследования политических противников, но не против того хорошего, что дала народам России советская система. Поэтому со всякими реакционерами и единонеделимщиками <сторонниками «единой и неделимой России»> нам не по дороге».
— Что это: пропаганда – или внутреннее убеждение Власова?
— Во-первых, надо сказать, что одним из главных идеологов РОА и автором ее программных документов был бывший журналист газеты «Известия», дивизионный комиссар Красной Армии, который называл себя Мелетий Зыков. Кем он был на самом деле – историки спорят. Может быть, литературным критиком Цезарем Вольпе. Но именно при непосредственном участии Зыкова, будем называть его так, появилось на свет и открытое письмо Власова. Зыков был убежден в преимуществах советского строя, каким его основал Ленин, имея в виду НЭП. Сталин, по мнению Зыкова, исказил учение и дело Ленина, уничтожил его верных соратников, в том числе Бухарина, приверженцем которого Зыков себя называл. Этот ленинизм, которого в общении с товарищами Зыков почти не скрывал, и погубил его. Летом 1944 года Мелетий Зыков таинственно исчез. Уже в наши дни стало известно, что он был похищен гестапо и казнен в Заксенхаузене.
Власов высоко ценил Зыкова, который мог один, без посторонней помощи, надиктовать целый номер газеты «Заря», включая письма читателей; и тяжело переживал его исчезновение. Но верил ли в идеи Зыкова сам Власов, трудно сказать. Вряд ли. Власову был близок сталинизм. Он научился приспосабливаться именно к сталинскому строю, умел пользоваться его выгодами. Жить по-другому он уже не умел.
Власов видел действенность пропаганды Зыкова (ведь для основной массы советских солдат идеалы революции и Гражданской войны были священными) и одобрял ее, но идейно он был более близок к другому своему пропагандисту, бывшему секретарю Ростокинского райкома ВКП(б) города Москвы, бригадному комиссару Жиленкову, который, привыкнув жить «советским барином», не изменял своим привычкам и у немцев: завел себе особняк, прислугу, добился разрешения носить форму генерал-лейтенанта и любил покрасоваться в ней перед народом в метро.
С другой стороны, оказавшись у немцев, Власов прекрасно понимал, что назад дороги нет и надо теперь приспосабливаться к новому строю, а для этого нужно было обслуживать его интересы. Вот как это выглядело.
Смоленское воззвание 1942 г . призывало советских солдат вступать в ряды Русской освободительной армии, «действующей в союзе с Германией». При этом Власову и другим составителям этого документа (в том числе и принципиальному ленинцу Зыкову) пришлось пойти на осознанную ложь, выдавая желаемое за действительное: «<…> Германия ведет войну не против русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство русского народа и его национально-политическую свободу» (Зыков потом оправдывался, что ради успеха в главном, можно было пойти на компромиссы во второстепенном).
Но главный обман был в том, что РОА до самого конца 1944 года существовала лишь на бумаге. Желавшим в нее вступить выдавался шеврон РОА – и все. Солдат считал себя служащим в Русской армии, но подчинялся немецким командирам, служил в немецкой армии и был по-прежнему «хи-ви». Поэтому правильнее сказать, что РОА вовсе не была создана, возник только «брэнд», владельцами которого были немцы, использовавшие «хи-ви» в своих военных целях – но это действительно за спиной у Гитлера.
Власов этого до конца еще не понимал. Весной 1943 года он совершил ряд поездок по прифронтовым районам и, по всей видимости, впал в некоторую эйфорию, видя себя главнокомандующим всеми «хи-ви», сведенными в РОА. В Смоленске Власов заявил, что немцы без русских справиться с большевизмом не смогут, а в Гатчине, на подступах к Ленинграду, генерал поднял тост за то, как после войны он будет принимать немцев в городе на Неве в качестве дорогих гостей. Тогда разгневанный фельдмаршал Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования, строго-настрого запретил власовские поездки.
А в начале июля 1943 г . слух о РОА дошел до Гитлера. Узнав о том, что есть какая-то Русская армия и ее солдатам дают оружие, он был вне себя от ярости. Все восточные батальоны, как еще назвали формирования русских помощников, были сняты с русского фронта и отправлены во Францию, в Италию и на Балканы, где приняли участие в борьбе с партизанами, а позже – в военных действиях против союзников (что, кстати, стало одной из причин выдачи Западом русских солдат вермахта Сталину). Так у Власова не стало и армии. А самого его поместили под домашний арест на его вилле под Берлином. При этом использование «бренда» РОА в пропагандистских целях Гитлер счел и далее возможным.
Сей печальный для Власова конец еще в мае 1943 года весьма точно предсказал председатель Объединения русских воинских союзов русский белый генерал фон Лампе:
«Власов — не что иное, как червяк, нанизанный на крючок для уловления разных сортов рыбы. Червяк этот начинает понимать свою роль и довольно резко протестовать. В успехе этих протестов позволительно сомневаться!..» (письмо полковнику Гегелашвили от 16 мая 1943 года).